Секретарь СНБО Александр Турчинов заявил о необходимости переформатировать АТО и создать новые инструменты, которые позволят эффективно защищать Украину в условиях гибридной войны, развязанной Россией на Донбассе. Координатор группы «Информационное сопротивление», член парламентского комитета по вопросам национальной безопасности и обороны Дмитрий Тымчук рассказал зачем это нужно и чем может закончиться промедление в этом вопросе.
— Дмитрий, прокомментируйте, пожалуйста заявление Александра Турчинова о необходимости переформатировать АТО.
— Давайте сначала говорить о той ситуации, которая сложилась за время проведения АТО. Москва не раз заявляла, что к событиям на Донбассе не имеет ни малейшего отношения, но все мы прекрасно понимаем, что речь идет об агрессии Российской Федерации. Складывалась такая ситуация: если бы мы изначально, в юридическом поле заявили, что ведем на Донбассе боевые действия против РФ, то сразу же в интерпретации Кремля прозвучало бы, что «Украина объявила войну России». Поэтому было введено положение об антитеррористической операции. Хотя, изначально к событиям на Донбассе АТО было очень сложно привязать. Ведь, по факту АТО, в том законодательстве, которое существовало по состоянию на 2014 год, имела классическую трактовку: речь шла о захвате объектов и освобождении заложников антитеррористическими силами, СБУ. Соответственно, уже начав АТО, Украина подводила законодательную базу под те реалии, что были на Донбассе. Делалось это для того, чтобы расширить участие имеющихся вооруженных формирований в операции на Донбассе. По факту — да, было необходимо вести войну, но оставаться в правовом поле антитеррористической операции…
— И так продолжается уже больше трех лет…
— …И мы постоянно сталкиваемся с реалиями — рамки АТО не могут дать ответы на все проблемы. Например, остро стоит вопрос об отношениях с оккупированными районами Донбасса: решении социальных проблем, торгово-экономических отношениях. Если мы говорим о Крыме — то там все понятно, там оккупант очевиден и ни у кого вопросов не вызывает. По Донбассу — другая ситуация. Если юридически мы называем оккупацию Донбасса — оккупацией, то нам надо назвать оккупанта. Фактически мы сталкиваемся с тем, что Россия со своей гибридной войной создает серьезные проблемы для нашего законодательства. Оно просто не предусматривает ряд аспектов гибридной войны, которую ведет против нас Россия: дипломатической, торгово-экономической, информационной войны. Все это выпадает. Сейчас необходимо эти моменты скорректировать на законодательном уровне, чтобы «заточить» наши силы под противодействие гибридной войне. Вполне очевидно, что Александр Турчинов такую корректировку и имеет в виду.
— Почему рамки АТО мешают это сделать?
— Основным военным инструментом противодействия российской агрессии является все же армия. Однако с понятием АТО — армия по определению не может быть основным инструментом. По законодательству, де-юре руководит СБУ. И это момент вызывает ряд вопросов. Это нелогично в принципе. Скажите, как генерал СБУ, может планировать широкомасштабные наступательные и оборонительные операции с использованием артиллерии, танков, механизированных соединений? То же самое — по авиации, которая сейчас применяется ограниченно, но было бы глупо не рассматривать варианты, когда необходимо будет использовать ВВС в полную силу. То же касается ПВО. Вспомните, что с 2015 года боевики предпринимали попытки доказать, что у них есть ВВС. Делалось это для обоснования использования россиянами авиации на Донбассе.
— Но тем не менее, с 2014 года, Украина использовала все доступные средства для того, чтобы остановить агрессию РФ. Использовала в рамках АТО. Почему сейчас возникла необходимость переформатирования АТО?
— Раньше эта масса ресурсов, чтобы сдержать агрессора, применялась без согласования с законодательством. То, что мы вынуждены были использовать десантников, артиллерию, бронетехнику — это все было вне закона. Потом уже задним числом принимали законодательство, которое, напомню, не было готово к реалиям гибридной войны и оперировало понятиями ХХ века. Применение всех средств противодействия российской агрессии было обеспечено политической волей власти. Попросту говоря, люди брали на себя личную ответственность за такие решения. Но боевые действия на Донбассе мы не должны ставить вне закона. Как раз наоборот — мы должны создать все законодательные предпосылки для того, чтобы все боевые действия против российской агрессии проводились и регламентировались в законодательном поле.
— То есть, существует риск, что, в случае прихода к власти людей, не готовых брать на себя ответственность, мы окажемся не способны защищаться, используя все существующие у нас возможности?
— Конечно! Поймите, понятие АТО — очень узкое. А масштабная агрессия России против нашей страны требует возможность в любой момент задействовать все доступные ресурсы для защиты Украины. И в такой момент мы не можем полагаться на то, будет ли у власти воля действовать в обход законодательства для сохранения страны. К тому же, сама операция на Донбассе, как бы мы не старались, выросла из узких «штанов» АТО. Стоит очень остро вопрос, чтобы переходить к другому формату.
— Какой формат вы видите?
— Я не сотрудник Совета национальной безопасности и обороны. И мне самому очень интересно посмотреть эти законодательные разработки. Пока мы можем только догадываться. И комментировать это я буду только по факту, когда мы все увидим реальные проекты.
— Военное положение на отдельных территориях — недостаточный инструмент?
— Это инструмент облегчения ведения боевых действий. А не инструмент ведения боевых действий. Чувствуете разницу? Военное положение — не расписывает, как и где применяются ВСУ. Только правовой режим для изменения или переподчинения структур и ограничения некоторых свобод граждан на территории всей страны или на отдельных территориях. Например, формирование военных администраций, введение комендантского часа, а также проведение мобилизации в упрощенном порядке.
Кирилл Железнов
